Однажды фронтовика Алексея Ефимова пригласили на одну из торжественных встреч в связи с очередной годовщиной победы. Он без жены идти наотрез отказался, а когда ему позвонили и сказали, что Наталье Ивановне разрешили быть в качестве сопровождающей, супруги, решив махнуть на это рукой, пришли вдвоем. Но не такой у Натальи Ивановны характер, чтобы смириться с несправедливостью. И улучив момент, она нашла способ как сказать, что к победе в Великой отечественной войне имеет самое непосредственное отношение. Так как в свое время занималась организаций сбора средств от Тувы в фонд обороны.
—Так про вас уже все ясно, — заявила одна из молодых сотрудниц принимающей ветеранов организации. Мол, до сих пор люди рассказывают, как насильно отбирали скот у населения, а если не отдавали, то в тюрьму сажали.
— И так я была возмущена этим заявлением, что вынуждена была дать отпор. Ведь я — живой свидетель этого, и все было, по крайней мере, у меня и тех людей, с которыми я проводила эту работу, по-другому.
В 1943 году пятнадцатилетнюю Наташу Грудинину, одну из немногих детей из Федоровки, окончивших семилетку в Сарыг-Сепской школе, приняли на работу в поселковый хурал, так называет она поссовет по-прежнему. Родители Наташи, будучи крестьянами, не собирались отдавать ее после окончания четырех классов учиться дальше. Но на продолжении учебы смышленой девочки настояла приехавшая из Москвы учительница Александра Николаевна Томниковская. Для таких детей, как Наташа, она организовала за лето общежитие в Сарыг-Сепе, накупила учебников и к родителям учеников шла уже не с пустыми руками: вот, все для того, чтобы ваш ребенок дальше учился в райцентре, есть. Только отпустите.
Наталья Ивановна по сей день благодарна Александре Николаевне, которая открыла ей дорогу в яркую, насыщенную событиями жизнь.
Рабочий день в поселковом совете начинался рано. Как только стрелка часов вставала на цифру семь, секретарь поднимала телефонную трубку. В это время передавали телефонную трансляцию сводки военных операций, переданных ночью Москвой по радио. Голос Левитана звучал настолько профессионально, что Наташа успевала записать все новости. Затем принимала другие важные сообщения из Кызыла, а также телеграммы, присланные с фронта, распоряжения, которые требовали неукоснительного выполнения. К приходу уборщицы Наташа успевала переписать для нее сводку, расставить на политической карте мира, которая висела в поссовете, флажки с обозначением тех населенных пунктов, которые прозвучали в сводке, и рассортировать письма и телеграммы. Корреспонденцию для жителей восточной части Федоровки она отдавала уборщице, а сама шла в Гагаровку, западную часть деревни. Кстати, Гагаровский остров прозвали так потому, что, по словам Натальи Ивановны, в этой части деревни жили в основном лысые, как гагара, мужики. А теперь у него, говорят, новое название - остров влюбленных.
– Однажды, - вспоминает Наталья Ивановна, — принимаю по телефону телеграмму, которая адресована, как продиктовали из Кызыла, Сиряповой старушенции. Подпись: Гришка Чубук. Телеграмма с войны, в ней сообщение о том, что доехали до такого-то населенного пункта. Кто такая эта «старушенция», не знаю. Кое-как с помощью мамы выяснила: оказывается, эта женщина после того, как ее мужа, работавшего на прииске, забрали на фронт, переехала к ним в деревню. Была она намного старше мужа, и он ее так ласково называл дома. Строгие телеграфистки военного времени оставили его стиль без правки.
Но чаще приходили письма и похоронки. Грамотных людей в деревне было мало, и секретарь читала всю почту вслух, люди собирались со всей улицы. Если это было летом, секретарю нужно было еще и познакомить со свежей сводкой людей, работавших в поле. На стан, расположенный в нескольких километрах от деревни, шла пешком. А встреча была тяжелой: ничего утешительного сообщить не могла, в сорок третьем году наши все еще в основном отступали.
Часто ей приходилось ездить в райцентр для того, чтобы получить денежное пособие для солдаток на иждивенцев тех, кого отправили на фронт. На каждого ребенка государство давало по 10 акша. Если учитывать, что в одной семье, например, немцев Кокзе в Бояровке, было 12 детей фронтовиков, портфель набивался полный. Наташа привязывала его к седлу и мчалась назад в Федоровку. Потому что здесь был один поселковый совет на несколько деревень, в том числе Бай-Сют, Перевоз (ныне —Кок-Тейская переправа), Бояровка, Медведевка, Баянкольчик, Зубовка, Марачевка и другие.
— Паспорта у меня еще не было, — рассказывает Наталья Ивановна, —да его никто и не спрашивал, сколько денег я получала, не помню, но я их никогда не пересчитывала, и недостачи никогда не было. Такие честные порядочные и ответственные люди были в то время. Если бы я их считала, то не успевала бы обернуться назад обыденкой.
Но самая ответственная работа была по сбору средств в фонд обороны. Организовывалась она через десятидворки. В каждой был свой участковый; секретарь, приезжая в деревню, обращался к участковому, а тот уже собирал свою десятидворку.
— В Бояровке участковым был Михаил Горбунов, — фамилии своих помощников Наталья Ивановна называет без запинки, — в Федоровке в восточной части Михаил Винокуров, а в западной моя мама, Елена Грудинина, в Зубовке Аграфена Малышева, а в Баянкольчике Анна Черноусова, в Суг-Бажи Никанор Кокорин.
—Помню, прискакала я в деревню, только с лошади спешилась — подбегают: помогите! Корова не может растелиться. А мне 15 лет, я никогда не видела этого процесса, но… не растерялась. Звоню зоотехнику Сегленмею в хошун. Фамилию запомнила потому, что это был настолько исключительный случай, столько я пережила тогда! Он велел выстроить всех по цепочке и сообщать о том, что происходит, какое положение плода, а потом сам давал указания: какие меры принять. И корова, слава богу, разродилась. А мне надо еще десятидворку собрать. А это уже конец 1943 года, все, что можно было, люди уже отдали, осталось последнее. В 1942 году закончилась посевная, и сразу у людей забрали лошадей, оставили только молодняк да старых кляч.
Я это все понимала, но мой долг – собрать средства. Зачитываю передовицу из «Тувинской правды» с призывом помочь фронту. Некоторые сразу начали выказывать недовольство: нечего уже отдавать! Ну, думаю, сорвалась моя десятидворка! А тут встает участковая Аграфена Малышева и говорит: «Все, последнюю телку отдаю!» Смотрю: и остальные стали записываться: кто деньги, кто бычка, а я все записываю на бумагу. Утром список передаю в хурал, а к обеду все, кто записался, гонят в нашу Федоровку скот, деньги несут и все остальное. Без напоминания, сами, насколько сознательный был народ: записал —доставь в хурал. Наша семья, например, до войны только дойных коров имела восемь, а осталась одна Чернуха.
Наталья Ивановна рассказала также, что и ее мать, и остальные солдатки передавали в фонд обороны даже те 10 акша на ребенка, которые им платили на иждивенцев.
Вернулся в Медведевку инвалид войны Епифан Сидорович Лифанов. Его отправили в Федоровку председателем колхоза. Как-то во время встречи на одной из десятидворок он предложил из колхозного мяса и муки стряпать пельмени. Все сразу согласились, женщины и молодежь по вечерам собирались в одном из домов и стряпали эти пельмени. Намораживали мешками и тоже отправляли на фронт.
— Ну а мы-то, молодежь, что отстаем?— вспоминает Наталья Ивановна.
В эти дни прошел очередной призыв: Салчак Тока опять едет на фронт с подарками. А Наташа в то время работала еще и избачем, так называли должность заведующего клубом. Ее даже на краткосрочные курсы отправляли в Кызыл, чтобы научиться организовывать культурный досуг населения в селе. На курсах преподавали специалисты из Москвы. Там обучили хоровому пению, выразительному чтению и приобщили к спорту. И впервые дали слова и музыку нового гимна страны. Все это она уже внедрила в своем клубе, а как фронту помочь? И придумала: концерты ставить! На приисках! Быстро сколотили бригаду и отправились на прииски Суруг-Хем и Байсют. Ездили не один раз, заработали денег и передали их в фонд обороны.
—Девчонки у нас хорошо пели. Особенно часто их просили исполнить гимн, ведь слова-то в нем какие были! Гармошка была, танцы исполняли… А потом самые голосистые и мужей себе нашли на приисках: Ирина Чащина, Зина Зубова, Паша Абрамова, Анастасия Астраханцева. Жизнь продолжалась!
Факт общеизвестный: республика в годы войны отдала весь свой золотой запас, чтобы СССР мог закупить военную технику. А какой ценой досталось это золото самому населению, не рассказывал еще никто. Наталья Ивановна считает: даже это малое дело свидетельствует о том, какой вклад каждая семья внесла в общее дело победы.
— В 1944 году моя сестра Надежда ходила «в дорогу». Был такой старик, Тарас Степанович Тютюев, он собрал несколько подростков, и они вызвались доставлять на прииски продовольствие. Потому что все, кто этим занимались, ушли на фронт. Муку, сахар, другие продукты грузили на сани, а сопровождающим места уже не оставалось, шли, а чаще бежали, рядом. «Ходили» до местечка Ийми по Малому Енисею — две недели туда, две назад. Кругом полыньи, наледь, от зимовья до зимовья присесть нельзя – замерзнешь. Доберешься до жилья, надо лошадь распрячь, укрыть, печку растопить, ужин приготовить, лошадей покормить, напоить, утром опять печку растопить и все по новой... Когда моя сестра вернулась, лицо ее было черное и в лафтаках – обмороженное. И на прииск Харал она ходила, а это намного дальше, больше всего боялась, как бы лошадь не поскользнулась, сани могли в полынью провалиться.
Вот какой ценой доставалось это золото старикам и детям в тылу.
Что наиболее ярко вспоминается Наталье Ивановне, так это то, как оперативно работала служба кинохроники в стране. Не успеет Тока уехать на фронт, как в клуб уже привозят ленту, где показывают: Салчак Калбакхорекович вручает подарки какому-то военному начальству.
— И мы, — рассказывает участница тыла, — видели, что все, нами собранное, ушло по назначению. И испытывали гордость: мы тоже приближаем победу!
Сейчас Наталья Ивановна – вдова, живет одиноко. Все фронтовые фотографии и мужа, и своего отца она сдала в музей. Только память туда не сдашь! Как и гордость от осознания своей причастности к великому подвигу победы.