О том, что творится в душе преступника, написаны гениальные романы. А для психологов исправительных учреждений изучение внутреннего мира человека, преступившего закон, - ежедневная работа. Впервые такая должность в России появилась 2 сентября 1992 года. Именно этот день считается профессиональным праздником сотрудников. За 26 лет служба стала неотъемлемой частью уголовно-исправительной системы и выполняет важную роль. Конечно, система не сразу строилась, понимание приходило с опытом. О нынешней работе в колонии строго режима №1 корреспонденту еженедельника рассказала психолог УФСИН России по РТ Ирина Карелина.
В исправительной колонии №1 работают четыре психолога. На каждого приходится по 300 осужденных. Здесь отбывают наказание 1200 человек. Служба имеет два направления деятельности: психологическое обеспечение работы с персоналом и непосредственная помощь осужденным.
- Расскажите, пожалуйста, как вы проводите работу с осужденными? Помогают ли им психологические консультации?
- Часто в своей работе мы используем метафорические карты – это эффективный инструмент для индивидуальных, для парных и групповых процедур. Они представляют собой набор открыток с изображением, например, портретов: мужских, женских и детских. В процессе работы осужденный может проработать свои личностные проблемы, сохраняя чувство психологической защищенности, и внести позитивные изменения в построенный и пережитый им жизненный путь. Но и индивидуально мы тоже работаем. Зачастую приходится объяснять, что тюрьма - это плохо и не нужно совершать в дальнейшем преступления, если мы говорим о людях, которые готовятся выйти на свободу.
- Неужели некоторые осужденные думают, что заключение - это хорошо?
– К великому сожалению, у нас есть целые семьи, которые в разные периоды отбывали наказания в учреждениях закрытого режима. Сегодня молодежь стремится не пить, не курить, проводить время в спортзалах. Но в некоторых селах, что очень печально, в авторитете те, кто «сидел в тюрьме». Эти люди всем внушают, что если ты отбывал наказание, то это «круто». У подростков, зачастую, складывается впечатление, что нужно попасть в заключение и тогда тебя будут уважать! В психологии этот термин имеет свое название – криминальная зараженность. Наша задача – не допустить распространения «вируса». На занятиях мы рассказываем осужденным о людях, которые на свободе добились успехов. Вместе прорабатываем модель семейной жизни, которую должен иметь человек. Сложнее, когда взрослый человек совершил преступление, имея психологическую травму с детства.
- Можете привести пример?
- Далеко ходить не нужно. Весной этого года Туву потрясло зверское убийство малолетней девочки в с. Балгазын. Подозреваемый убил и изнасиловал малышку. Когда его привезли в СИЗО и мы начали с ним работать, выяснять причины столь нечеловеческого поступка, то оказалось, что корни проблемы глубоко в детстве. Он рос с мамой, папы не было. В подростковом возрасте был предоставлен сам себе. Ребенок хотел ласки и заботы, но и мама появлялась не часто в его жизни. Этот отпечаток, видимо, остался у него в голове и проявился уже в пенсионном возрасте, когда он совершил это страшное преступление. На данный момент идет расследование уголовного дела. Но серьезных проблем с психикой у него точно нет. Госпитализация не требуется.
- Наверняка у вас это не единичный случай, когда у человека психологические проблемы родом из детства. Как вы работаете с такими людьми?
- Конечно, работать с ними не просто. У нас был 36-летний осужденный, назовем его Виктор. Имел несколько судимостей, все они касались краж. Воспитывала его мать. Отец умер, когда он был еще маленький, а вскоре погиб и старший брат. Проводя с ним работу, выяснили, что осужденный недостаточно осознавал причины своих преступлений. Мать все время сравнивала его с умершим братом: «Если он был бы жив, то не был бы таким, какой ты есть», «Он замечательный, самый лучший». Мужчина подсознательно хотел бы быть вместо брата, раз уж мама так сильно его любит. Желание получить внимание, в то же время копирование поведения ровесников стали первыми причинами его отступления от закона. Дальше, как по наклонной, - драки, кражи, алкоголь. И во многом «назло» матери, - «вот, дескать, получай такого сына…». А ведь Виктор понимал, что делает плохо как себе, так и другим.
В своей жизни он встретил девушку, которая сильно его любила. Вскоре у них родился сын, но это его не остановило, Виктор по-прежнему шел криминальной тропинкой и снова попадал в места не столь отдаленные. Запутавшись в себе окончательно, осужденный обратился за помощью ко мне. Мы вместе с ним переосмыслили жизнь до осуждения и нацелили его на возможное будущее, которое находится только в его руках. Поработать пришлось немало. Освободился Виктор в конце 2016 года, а совсем недавно я его встретила в городе, он шел с женой и сыном. Вместе подошли и долго благодарили меня за оказанную поддержку, в ту самую трудную минуту, - и это, наверное, самая большая похвала психологу - видеть результат своей работы. Очень надеюсь, что Виктор больше не оступится.
- А сколько человек к вам попадает с психическими отклонениями, которым действительно нужна медицинская помощь, а не только психологическая коррекция?
– Из всего потока осужденных лишь 10 процентов действительно больные люди, которым нужна реальная помощь медиков. Но диагноз ставит врач-психиатр, а не мы. Наша задача - успешно выстроить коррекционную работу и продолжать диагностику, которая повторяется раз в год, с целью оценить изменения, происходящие с осужденным.
- То есть заключенные не в принудительном порядке посещают психолога?
– Раз в год мы проводим обязательные тесты для всех заключенных. А консультации - по желанию осужденных. Обычно приходят к концу срока. Сидят годами, молчат.... Стараемся увлечь, мотивировать. Сложный контингент.
- Говорят, что отбывшие долгий срок боятся выходить на свободу?
- Доля истины в этом есть. И стремятся, и очень боятся. Но практически всех заключенных мы готовим к освобождению. Как это ни страшно звучит, осуждённые привыкают к условиям жизни в местах лишения свободы. Они знают, что там их всегда накормят, оденут, обуют, постирают одежду, при желании обучат профессии, обеспечат работой и так далее. На воле никто за них это делать не будет. Многим приходится настолько тяжело, что они идут на очередное преступление и снова оказываются в уже привычных местах лишения свободы. Надо помочь им разорвать этот порочный круг. В колонии помогаем мы, ну, а на свободе помощь от родных должна исходить. Не каждый заключенный может сам начать мыслить и жить, «как раньше». В прошлом году у нас был случай, когда мужчина повесился в камере. Он уже готовился выходить на свободу, но от него отказались родные, он потерял все социальные связи. И ему некуда было идти. Это и послужило причиной суицида. Так что наша главная задача - это еще и выявить эмоциональный фон заключенных, чтобы исключить трагедию.
- В обществе бытует расхожее мнение, что человек, побывав в заключении, измениться не способен, вы согласны с этим?
- Я не только с этим не согласна, но и, к счастью, имею доказательства обратного. Могу поделиться множеством историй изменений в лучшую сторону, которые я наблюдала за годы моей работы. Но здесь необходимо отметить, что без внутреннего вектора, без побудительных причин самого человека, исправление невозможно.
- Я знаю, что в ваши обязанности входит и работа с сотрудниками УФСИН. Неужели им тоже нужна психологическая помощь?
- Конечно, ведь у каждого человека в жизни присутствуют стрессы и переживания. Люди, работающие в местах лишения свободы, должны быть готовы ко всему. Наша задача - вместе снять напряжение, подготовить сотрудника к тому, чтобы он смог реализовывать все поставленные задачи. Ведь они работают в тюрьме, и это накладывает определённый отпечаток. Мы настраиваем их на собранность, помогаем расслабиться, оставить, в конце концов, работу на работе. Но если мы видим, что человек устал, то рекомендуем начальству отпустить его в отпуск.
- Спасибо за интересный разговор.