Сегодня день памяти жертв политических репрессий. 39-летний Буян-Бадыргы один из немногих репрессированных тувинцев, до сих пор не реабилитированный из-за отсутствия документов об аресте и расстреле. Последний наследный правитель феодальной Тувы гун-нойон и первый руководитель просоветского правительства Танну-Тыва. Место захоронения Буяна-Бадыргы неизвестно. О его последних днях и обо всем, что творилось в Туве в тот период, лучше всего свидетельствуют его стихи, вынесенные и сохраненные Лундуп Оюн хелин (гелонг - сан в буддизме). Стихи написаны на тибетском, переведены на тувинский Лундуп хелином и в 1967 году переданы Монгушу Кенин-Лопсану.
Предсмертное письмо, написанное на старомонгольском (новый тувинский алфавит еще не прижился), к жене начиналось со слов: "Владычица моего очага! Не бойтесь. Не печальтесь. Не переживайте за меня. Меня оклеветали, но я освобожусь..."
Буян-Бадыргы степной аристократ не по крови, он приемный сын Хайдыпа Угер-Даа (Угер-Даа чин правителя Даа-кожууна, занимавшего треть территории Тувы). Хайдып умер в 1907 году, предположительно от отравления после визита в Ус к русскому наместнику для решения вопроса о поселенцах занимающих отгонные пастбищные земли тувинцев, о чем те подавали жалобы Хайдыпу Угер-Даа. По свидетельствам очевидцев (собраны в двухтомном романе-эссе М.Б.Кенин-Лопсана «Буян-Бадыргы», Кызыл, 2000 г.), «когда он вернулся из Уса, его белые зубы были черными от непонятного недуга». Никогда не употреблявший спиртное правитель Тувы пригубил в знак уважения поданную ему на прощание жидкость. «Русские не обносят одной чашей всех, пьют из разной посуды, поэтому, что ему подали – осталось непонятным. Лама из Хондерегя Дарын Шулуу, обследовав больного, сообщил, что тот получил отравляющее вещество. Отпевание Хайдыпа Угер-Даа произведено в строящемся им буддийском храме Устуу-Хурээ», - сказано у Кенин-Лопсана. Родных детей у Хайдыпа Угер-Даа не было, приемный сын Буян-Бадыргы был усыновлен в младенчестве, согласно традиции, из многодетной бедной семьи (табунщика). Сын арата вырос в царских условиях. Воспитан был так, как подобало наследнику правителя: знал языки приграничных народов, свободно писал и общался на монгольском, китайском, тибетском, русском, в учителях у него были буддийские монахи из Тибета.
Буян-Бадыргы разделил судьбу отца полностью. Умер насильственной смертью, не имея своих детей. Из троих усыновленных им и выросших в скитаниях как «дети врагов народа» сегодня в Туве проживают прямые потомки.
Его расстреляли накануне 40-летия. Место заключения предположительно в Кызыле, в подвале здания, где сейчас музей репрессий и памятник Несломленному арату. В некоторых стихах упоминается гора Догэ Баары, расположенная на правом берегу Енисея, напротив нынешнего обелиска «Центр Азии».
«Өөреткилээн салгалдарым парлар болду
Өөреткилээн салгалдарым өштүү болдум»
«Вскормленные мною – оказались тиграми,
выученным мною – оказался я соперником»
22 марта 1932 г. был подписан смертный приговор, приведенный в исполнение ретивыми революционерами. Теми самыми, которых всего несколько лет назад он направлял на учебу в Москву, в коммунистический университет трудящихся Востока, чтобы у молодой республики были свои, грамотные кадры. Вместе с ним по ложному обвинению был расстрелян секретарь ЦК ТНРП (народно-революционной партии) Иргит Шагдыржап, бывший премьер-министр Куулар Дондук. А выпускник КУТВ Кол Тыыкы, ставший Салчаком Токой на 18 летний юбилей НКВД был награжден Почетной грамотой, в которой значилось: «Чекист должен быть беззаветно преданным партии Ленина-Сталина. Бдительным и беспощадным в борьбе с врагами Советского государства».
Девять грустных элегий написанных в неволе начинаются со слова «печаль». «Печаль моего времени», «Печаль имени моего», «Печаль моей звезды», «Печаль осеннего грома»… Он знал, что наступит время, когда в памяти народной воскресят его поступки и доброе имя. «В шепоте моего народа остается имя мое». Үемниң кударалы(печаль моего времени)Чывар каккан часкы дүне дашкаар үнгешСылдыстарлыг оожум дээрни көрүп чордум Сылдыс биле сылдыс дөмей эвес чораанБажыңнаткаш, ону сактып муңгарадым Дунааргайлаан чайгы дүне чорук чораашДуштук кыстар хөлзээн ырын дыңнап чордумДуштук биле душтук дөмей эвес чораанБажыңнаткаш, ону сактып, саймаарадымЫржым шөлээн күскү дүне халдып чораашЫрлыг шоорлуг тараа шаңын көрүп чордумЫры биле ыры дөмей эвес чораан,Бажыңнаткаш, ону сактып мөгүдедимКончуу сүргей кышкы даңда туруп келгешХорлааштарлыг дагның хемин дыңнап чордумХорлааш-биле хорлааш дөмей эвес чораан,Бажыңнаткаш, ону сактып хилегдедим
Подбитой морозом весенней ночьюВ звездах тихое небо я виделО том, что не походила одна звезда на другуюВ неволе, вспомнив – загрустилДушной летней ночью в путиВолнующие песни девушек я слышалО том, что не походила одна невеста на другуюВ неволе, вспомнив – затосковалБезмолвной осенней ночью на конеПроезжал я через поющие пашниО том, что не походила одна песня на другуюВ неволе, вспомнив, - взволновалсяСуровым утром зимним, встав, В водоворотах горную реку я слышалО том, что не походил один бурун на другойВ неволе, вспомнив - сокрушаюсь
Вглядываюсь в чернеющую Вселенную:Темное небо зажгло свои огниОдна звезда как ветром сдуваемая, отрываясь, сбежалаНа черную землю стрелой понеслась.Как убегающий от табуна жеребенокОтчего же звезда от звезд отдалилась?Мечется в поисках угла, куда бы ей прибиться?Не нашедшая друга для шептаний одиночка?Когда бедная звезда направила движение ко мнеГорячими углями стало жечь в грудиБеженка не достигла вершины горУгасла, кажется, сгорев дотла…Причала счастья не сумевшая достичьСиротливая звезда разбередила мои мыслиДаже если я похож на ту угасшую звездуЕсть наследник - допеть мою колыбельную песню
В тот миг, когда мое дыхание прервет убийцаВзирать на землю беспристрастно будет небоСвященная Догээ вершина, как и прежде, возвышаться будетУтята игры на стремнине вод продолжат. Укажут место, где зарыть мои останкиМой Улуг-Хем волной играя, будет течь без изменений В слезах останется сестра с ее душою нежной Обречены скитаться мои дети. На солнечном пригорке б я лежать хотел,Мне в сердце шумно выстрелят те, кто сейчас кичится властью.Цветок коричневый распустится на смертном ложе И в шепоте народном я останусь Последний жизни день уходит за вершины горИстлеют кости, превратившись в прах земной Лишь красный филин прокричит испуганно в ночиКогда я буду призван к скалам «той земли»
Народ мой, клеветой я обесчещенЯ, даже мыши жизни не лишавший Я никому зла в жизни не желавшийДыханием у острия ножа стою Убьют меня за то, что «феодал»За то, что я возглавил правительство народа За то, что в партию народную вступилЗа то, что я враг своего народаПусть Родиной останется для вас Танды Тыва мояПоля с обильным щедрым урожаем – вашими И небо ясное пусть будет вашим небом Стремительные реки пусть будут с вамиДень уличенья лжи наступит непременноКровавых тайн разоблаченье обязательно придетВернут мне имя доброе и честьИ правоту мою восславить - будет время