На Малом Енисее неподалеку от Кызыла немало островов, которые осенью из-за маловодья соединены с «материком» каменистыми пустошами, по которым на остров вполне можно проехать на машине. Наблюдал недавно на одном из островков такую картину: рано утром пилят на дрова деревья, а затем на грузовике увозят. Машина уехала, а я отправился побродить по островку и увидел, что уже немало деревьев выпилены, наверное – не менее пятой части.
Пройдет какое-то время, и остров, лишенный древесной растительности , неукрепленный мощью древесных корней, будет размыт и превратиться просто в каменистую, лишенную растительности отмель, а то и вовсе исчезнет. Нет, я вовсе не собираюсь в этом материале осуждать заготавливавших дрова людей. Скорее всего, их нужда заставила, немалые цены на дрова и уголь. Здесь я хотел немного поговорить о различиях в традиционном отношении тувинцев к лесу (и к экосистеме в целом) и современном, навязанном людям рынком и царящим сейчас материализмом.
В традиционной тувинской культуре в качестве Бога воспринимался весь окружающий мир, Оран-Танды. Отдельные божества (громовержец Курбусту, заимствованный из иранского пантеона, Бурган, который из Просветленного человека, Будды, народом был преобразован в Бога, защищающего людей и сострадающего им и т.п. ) были такими же частями Оран-Танды, как человек или дерево, отличаясь от них лишь большим могуществом. Такое отношение к природе как к реально существующему и осязаемому органами чувств божеству задавало и особые правила взаимоотношения с окружающим миром.
Главным, самым общим правилом, была Гармоничность. Всему свое место, свое время, каждому в мире находится применение и для каждого мир предоставляет достаточное количество ресурсов при условии их гармоничного, справедливого использования. Тувинцу XIX века не пришло бы в голову вырубить весь лес возле своих кочевьев и продать его капиталисту. Мало того, что это воспринималось как грех, это было с точки зрения человека того времени очевидной глупостью. Вырубишь этот лес – где потом возьмешь сушняк для дров, где будут жить звери, расти ягоды? Поджечь лес для того, чтобы продать его потом на корню, как порченный, и вовсе воспринималось бы как поступок святотатственный, вроде сжигания Геростратом знаменитого афинского храма.
Отметим, что у православных русских также были свои принципы взаимодействия с природой (вспомним – «Мать сыра земля»), однако эти принципы подверглись искажению еще раньше, чем у тувинцев (в принципе, коллизия борьбы нового и старого подходов описана в Чеховском «Вишневом саде», где для одних сад – это что-то живое, это часть человеческой жизни, для других – просто возможность заработать, пусть даже путем уничтожения этого сада).
Рыночное общество перемалывает традиционную культуру самыми различными способами. Здесь и прямая пропаганда и отрицание традиционных ценностей («бери от жизни все», «зачем дети – не надо плодить нищету»), и более тонкое воздействие через рыночные механизмы.
В соответствии с традиционными тувинскими обычаями, как рассказывают мои информаторы из различных районов республики (в основном, из Монгун-Тайги, Бай-Тайги, Чадана, Эрзина), живое дерево вообще нельзя было рубить. Для дров брали сухостой, валежник. Живое дерево рубилось лишь в крайнем случае – для строительства хозяйственных построек, храмов, но, конечно же, не для продажи. То есть экосистема не была частью рынка, не была частью рынка и традиционная нормативная культура , задающая нормы и формирующая модели поведения. (Подробнее об этом можно прочитать во второй части книги «Нормативная культура тувинцев»).
Почему было возможно придерживаться подобных принципов? Можно дать два ответа: идеалистический (сознание определяет бытие) и материалистический (бытие определяет сознание). Если проще, что важнее – то, что человек думает и считает правильным, или же то, что вокруг человека (экономическая и политическая системы). Понятно, что на самом деле «правильный» ответ лежит примерно по середине. Однако я все-таки склоняюсь к мысли: то, что человек думает, – важнее. Как говорил булгаковский персонаж, «разруха начинается в головах».
Возьмем простой пример. Деревенская семья, имея доход двадцать тысяч, родит трех детей. Городская, имея доход в сто тысяч, и одного подождет рожать: надо карьеру сделать и т.п. Кстати, Тува довольно скоро столкнется с падением численности коренного населения: приезжающие в Кызыл из сельских районов семьи начинают рожать меньше (на селе около трех рождений на женщину, в городе – около двух; при двух рождениях на женщину нация начинает вымирать).
А переезжать в Кызыл, в конце концов, будут почти все (глубинная мотивация такого переезда от «вольной чабанской жизни» к «рабству дворника или охранника» – тема отдельного разговора). И дело тут вовсе не только в отсутствии работы на селе, в желании родителей дать детям лучшее образование. (Отметим, что Тува – единственный регион РФ, где удалось добиться сохранения всех существующих сельских школ, другое дело, что из-за плохого преподавания русского языка большинство выпускников этих школ реально неконкурентоспособны при поступлении в хорошие российские вузы).
Да, прибрежные енисейские леса пока стоят, пока шумят. Но при господстве жесткой рыночной системы можно прогнозировать скорое, в течение 10–15 лет их исчезновение в окрестностях Кызыла. Бороться с незаконными вырубками полицейскими мерами не получится: во-первых, у полиции не хватит ресурсов, во-вторых, это может стать просто очередным источником взяток для недобросовестных правоохранителей.
Конечно, подобная ситуация характерна не только для Тувы. В Новосибирске, где ресурсы полиции на порядок больше, происходит не просто тоже самое, но и в больших размерах. Вот что, например, об этом пишет ресурс Mail.ru в статье «Зеленые массивы области все чаще атакуют браконьеры»:
«Широкомасштабный рейд проводила новосибирская полиция. Привлекали даже ОМОН. Работали на вертолетах. Нелегальные заготовители древесины никого не стеснялись. Сразу в нескольких районах были обнаружены машины, доверху забитые срубленными деревьями. Документы никто не смог предоставить».
«Все чаще в Кудряшовском заказнике (пригород Новосибирска) стучат топоры. С лесными браконьерами борется специально созданная группа. Рейды ежедневны. Часто приходится работать и оперативно, когда поступает сообщение от местных жителей: мол, проверьте, видели. Очередная информация- и оперативная группа собирается в дорогу».
В этом матриале я даже не рассматриваю проблему массовой незаконной вырубки на продажу, «технологий», когда лес сначала поджигается, а затем продается на корню как негодный по ничтожным ценам. Известно, что такой лес идет в основном на внешний рынок, по большей части – в Китай. Здесь проблемой является не просто система рынка, а система открытого рынка, когда каждый может вывозить за границу все, что ему в голову придет. Без изменения этой системы, без установления жесткого контроля государства за внешней торговлей бороться с поджогами и массовой незаконной вырубкой вряд ли возможно.
Вот так экономика постепенно ломает традиционную культуру. Слом идет постепенно. Сначала нарушаются правила во взаимоотношениях с природой, затем – правила во взаимоотношениях с окружающими людьми… Потом психологи и криминологи разводят руками: ах, отчего же так вырос уровень самоубийств и убийств! Между тем, все просто: все системы культуры взаимосвязаны. Если ломается в одном месте, то и в другом месте возникает непорядок.